Артист балета Алексей Любимов: «Счастье – это процесс, а не конечная точка.»

Алексей Любимов – удивительный артист, который успевает работать в Музыкальном театре К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко, активно выступать в составе команды Сергея Полунина, гастролировать по всему миру, преподавать, а главное – светиться позитивом и счастьем. Кажется, его энергия не может кончиться, а дарить свет окружающим – суперспособность Алексея. Мы встретились с артистом, чтобы поговорить о мире балета, творчестве, счастье и любви.

– Поздравляю Вас с недавним получением звания «Заслуженный артист России». Что-нибудь поменялось в жизни после этого?

– Нет, абсолютно ничего не поменялось. Никакого чуда не произошло. Разве что для мамы, ей было важно осознавать, что её сын не просто Алеша, а «Алеша – Заслуженный артист Российской Федерации». Естественно, где-то себя я тоже могу погладить по головке, но мне некогда этим заниматься. На самом деле, все знания, они во мне. Что мне теперь, ходить с транспарантом и кричать? «Вы что, я – “Заслуженный артист!”». Ну это же скучища. Но безусловно, быть отмеченным такого рода званием очень почётно, и я бесконечно рад и благодарен, что оно случилось в моей жизни!

– Вы работаете в МАМТ с 2000 года, получается, с этим театром связаны почти 20 лет жизни.

– Да, вот недавно смотрел трудовую книжку – с 20 ноября 2000 года работаю. Репертуар не такой сильно загруженный, как в Большом или Мариинке, вообще всё здесь вполне устраивает. На самом деле, была пора, когда я вёл весь репертуар театра, за исключением, пожалуй, «Дон Кихота» и «Тщетной предосторожности».

Фото из балета «Призрачный бал»

Я никогда не сидел в театре, мне как-то так судьба показала, что гораздо интереснее совмещать выступления в театре со своими личными. По-моему, последние три года я работаю без отпуска, потому что всё время находятся какие-то дела. Вот в прошлое лето мы в Калифорнии с Володей Варнавой готовили «Айседору». На мой взгляд, достаточно качественный продукт получился. А до этого меня пригласили на «Asian Grand Prix» как педагога, судью и исполнителя гала-концерта. Сейчас вот осталось станцевать две «Чайки» – и улетаю в Японию, я там частый гость, так как начал с этой страной свою дружбу с 17 лет: как только закончил училище, уехал туда. Меня как раз в Японии научили работоспособности – то, как они там работают, не работает никто.

Класс на «Asian Grand Prix»

– Что вообще можете сказать про «Чайку»? Мне вот жаль, что этот спектакль уходит.

– Этот спектакль – моя личная история. Начиналось с Кости Треплева, и это первая ведущая партия в моём театре – Ноймайер ставил «Чайку» на меня. Сейчас, на возобновлении спектакля двенадцать лет спустя, меня поставили в партию Сорина. Ну, всем нравится, что очень трогательно, душевно. А я бы станцевал Костю, но на самом деле Ноймайер сам мне в глаза посмотрел и сказал: «Мне кажется, ты уже что-то большее, ты уже не Костя».

Балет «Чайка», хор. Дж.Ноймайер. Алексей в партии Сорина

– Как сейчас обстоят дела в театре?

– Стараемся адаптироваться к политике руководства. Когда у нас шел Килиан, Дуато, Ноймайер, был сильный подъем, тогда театр Станиславского стартовал с этим новым видением новой хореографии. Мы с 10.00 и до 21.00, а то и до 22.30 репетировали. А потом меняется руководство, меняются артисты. Сложная история. Театр – живой организм.

– За Ваши 20 лет в театре сколько было подъемов? Один?

– Ну вот такого хорошего качества, пожалуй, один. А потом театр выезжал за счет Полунина. Мы же, артисты, как в дикой природе – видим, кто чего заслуживает. И когда, например, кто-то танцует, допустим, даже я, «Лебединое озеро», потом приходит Семен Чудин, и мы с ним начинаем вместе танцевать и он – больше, а я меньше, то я это понимаю, у меня нет вопросов. Потому что это здоровая конкуренция. Каждому интересно развиваться. Потом, например, приходит Полунин. Опять никаких вопросов нет. А когда начинаются странные вводы, то становится грустно и неинтересно. Я не жалуюсь ни в коей мере. Я, наоборот, рад и счастлив, что мне дают возможность работать и вообще меня терпят.

– Ну, до пенсии еще далеко.

– Далеко, ведь уезжая на личные гастроли, мы вынуждены всякий раз писать «отпуск за свой счёт». Я ведь изначально всегда был настроен на свои какие-то проекты. Ещё будучи в статусе кордебалета в своём театре, я постоянно где-то гастролировал как приглашённый солист, танцевал кучу «Лебединых озёр» и «Щелкунчиков», а театр заваливали благодарственными письмами: «спасибо, что ваш прекрасный Алексей Любимов провел какой-нибудь фестиваль» и так далее. Ко мне в театре, видимо, присмотрелись. Дали, на пробу, станцевать принца в «Лебедином», и уже после этого сделали меня ведущим солистом. Хотя таких вольнолюбивых, как правило, нигде не жалуют. Мне уж точно обижаться не на кого.

Балет «Айседора», хор. В.Варнава. Алексей Любимов и Наталья Осипова

– Если бы Вы так много не танцевали с Полуниным, то что делали бы?

– Занимался бы еще чем-нибудь, я мятежный дух. У меня же была танцевальная студия «Проекция» на Курской, которая с переменным успехом просуществовала три с половиной года. Еще недавно снялся в кино, фильм называется «Невесомость», он про меня. Режиссер – Любовь Князева. Это короткий метр, такой автобиографичный фильм. Сейчас он монтируется, скоро должен выйти. То есть, у меня всё время что-нибудь есть. Я могу только говорить о том, что я люблю вкусное красное вино, на деле же у меня нет времени им заниматься.

– А что, если бы не было балета?

– Это невозможно представить себе. Это ведь какой-тоудивительный случай, как я уехал из Саранска учиться в 13 лет. То есть, я 3 года всего балету учился. Я занимался 6 лет профессионально кикбоксингом, а потом в каком-то пятом нокдауне меня осенило: «А может быть, балет?».

– А здесь Вы как оказались?

– С одним моим другом, который сейчас в Японии, мы познакомились, когда я работал в Питере. Мы законтачились на том, что он в Токио ездит, а я в Осака. После какого-то сезона, когда я вернулся из Осака, он уже не работал в той питерской труппе. Я у ребят спросил, где Витя Костаков. Они сказали, что вроде в Москву поехал, в театр Станиславского устроился. Ну я купил билеты и приехал. Звоню в дверь:

– Пустите меня, у вас тут Витя Костаков работает.
– Молодой человек, что Вы хотите?
– Я хочу зайти.
– Подождите, вот директору звоните.

Звоню директору:

– Здравствуйте, можно зайти?
– Что хотите?
– Хочу зайти.
– Вы на просмотр?
– Ну, если на просмотр пустите, то на просмотр.

Всё, они меня пустили, я просмотрелся, меня взяли. А с Витей Костаковым я увиделся уже на следующий день.

Алексей Любимов и Виктор Костаков с дочерью

– Вы любите свой театр?

– Люблю конечно, хотя у нас в театре есть такая шутка, что несмотря на то, что фамилия у меня «Любимов», я так никого и не полюбил. Любовь – относительная вообще, какое-то эфемерное понятие. Я, к своему страху, как будто понял, что такое «любовь», и мне от этого страшно, потому что не интересно больше.

– Ну, любовь же бывает разная. Вот балет же Вы любите.

– Возможно, что я всё люблю. Я люблю жизнь, я люблю общаться с людьми, я люблю дружить, люблю любить. И в то же самое время мне становится страшновато, что неужели это вот так вот – и всё. Неужели больше ничего и нет? Поэтому это всё веселье с грустными глазами.

Балет «Щелкунчик»

– Есть роли, по которым Вы скучаете?

– Да я бы всё перетанцевал. Театр – он же тем и интересен. У нас каждый спектакль уникален по-своему, потому что это живой организм, живые люди на сцене. Меняются партнеры, у них уже абсолютно другие отношения. Например, ты должен сыграть неприязнь, но ведь к абсолютно разным людям неприязнь-то абсолютно разная. Поэтому я бы всё перетанцевал заново.

Балет «Андрей Рублев», хор. Константин Уральский

Не знаю, почему, мне очень в душу запал «Андрей Рублев», которого на меня поставил в Астрахани Константин Уральский. Мы живем в Москве и практически ничего не слышали об этом, а спектакль получился очень классный. Он мне, правда, тяжело давался, я травмировал себе там поясницу, лежал недели две. Уже никто не верил, что буду танцевать. Возможно, это мистика, потому что такая история...

Балет «Каменный цветок», хор. Ю.Григорович

Еще «Каменный цветок» – зубодробительный балетик, надо сказать, его очень тяжело танцевать. В этом спектакле я умудрился побывать с двух абсолютно разных сторон. Сейчас я там исполняю партию Северьяна, а когда Григорович ставил свой балет у нас в театре, он ставил на меня, как на Данилу. Говорили: «Действительно, какое попадание! Вылитый Данила-мастер!». И, в то же время, сейчас слышу восторженные отзывы про Северьяна: «Эта партия прям сделана на тебя!». Так не на меня, на меня другая сделана! Просто я артист и я должен качественно делать свою работу.

Алексей Любимов и Юрий Николаевич Григорович

Давайте сделаем отсылку к любви. Хотел бы сказать, что я могу не верить в то, что я делаю на сцене, но должен делать это качественно. Но это не так.Я ввожу себя в такое состояние, что живу каждую партию, даже если она мне не нравится.Если ты не веришь в то, что ты показываешь на сцене, то как зритель может поверить?

Алексей Любимов и Валерия Муханова в балете «Манон»

– Какая самая тяжелая была?

– Мне очень тяжело далась партия Леско из балета «Манон». Потому что психологический портрет этого товарища мне абсолютно чужд. Леско – человек, который продаёт свою сестру за деньги. Такого вообще во мне не было, я это доставал из себя месяца три.

– Главная партия жизни она позади или всё-таки впереди?

– Мне кажется, что как артист я уже сложился. Но опять-таки, кто знал, что будет «Айседора» например, где я Владимира Ильича танцую. Кто знал, что «Распутин» будет, где я Николай Второй. Каждая партия – это прожитая жизнь. Самое интересное в театре – это то, что за одну жизнь ты проживаешь несколько, и это главная наркота у артистов. По крайней мере, я ничего восхитительнее не испытывал, чем проживание другой жизни.

Балет «Амальгама», хор. Эмиль Фаски

– Расскажите про «Точку пересечения», Вы довольно много в ней участвовали.

– Проект интересный, достойный, стоит поддерживать его и развивать. Это как лаборатория молодых хореографов, она и в Мариинке есть. Такие проекты – движение вперед, а это всегда интересно. Но не всем.

– Из тех балетов, что Вы там станцевали, какой самый любимый?

– Мне очень нравился «Амальгама». Очень жаль, что он не идет. С Эмилем Фаски работать было очень интересно, он глубоко профессиональный человек. А вот Дастин Кляйн ставил у нас «Х в квадрате», так это, по-моему, чушь вообще полнейшая. Ну начинаешь сопереживать (хореографу – прим.ред.), «Ну что же ты такой глупенький, давай мы тебе поможем». А с Кайдановским у нас вообще была война не на жизнь, а на смерть. До премьеры за 4 или 5 дней не был доставлен финальный танец, не шло у него. Он говорил, что обрежем финал на половину – и всё. А мы ему сказали: «Андрей, ты не переживай, мы сейчас сами тебе всё поставим». И мы финал сделали сами, он внес какие-то корректировки.

Поклоны после «Чайки». Феликс Коробов, Джон Ноймайер и Алексей Любимов

– С кем из хореографов была самая запоминающаяся работа?

– Ну, с Ноймайером интересно. Он такой атмосферный товарищ, очень любит поговорить, рассказать свою историю, повздыхать. С Григоровичем очень интересно. Я не знаю, сколько ему сейчас лет, но когда мы работали, лет 15 назад, у него был такой запал, энергия – огого. Он всё видит, всё замечает, что-то ему нравится, что-то не нравится. С Начо Дуато здорово, он такой, душка, ему прям всё нравится.

А так – каждый хореограф уникален, как и каждый человек. Интересная жизнь в балете. Мне нравится всё это примерять на себя, вариться в этом, немножко пострадать, как водится русской душе. Потом уже какой-то продукт предоставить.

– Из-за чего может наступить период страданий и переживаний в жизни?

– Я больше всего несчастен, когда никому не нужен. Я это тоже вычислил не сразу, естественно. Я раньше завидовал и всё думал, как мне с собой договориться, как вычислить то, как я хочу жить. И понял, что максимально счастлив, когда я кому-то нужен, когда приношу кому-то пользу. Это достаточно зыбкая позиция, должен признать. Это не значит, конечно, что я встаю на перекрёстке и раздаю нищим еду, но так получается, что если я могу кому-то подсказать, помочь и я это делаю, то эти моменты я максимально счастлив. Всё хорошо, я сделал миру лучше.

– А в какие моменты еще приходит ощущение счастья?

– Да я постоянно счастлив, мне очень легко быть счастливым. Я в какой-то момент договорился с собой и понял, что счастье – это процесс, а не конечная точка. То есть, нельзя хотеть быть счастливым, надо быть им. Это очень тяжело, ранимая позиция, потому что нас окружает огромное количество злых людей. На самом деле, катаясь на мотоцикле понимаешь это как никогда. Чувствуешь этот злой и агрессивный мир. Огромное количество случаев, когда люди тебя просто с дороги сбивают. Не по незнанию, а специально. Иногда думаешь: «Ты что, ты же в железе сидишь, а тут человек из мяса, защита – только шлем, ты своим железом человека сбиваешь. Как так-то?». Мир агрессивный, злой, причем бездумно. Поэтому если я могу своим присутствием его немножко подсогреть и просветлить, почему нет.

– Много у Вас друзей?

– Нет. То есть, хотел бы сказать, что с годами друзей не добавляется, но на самом деле добавляется. Вообще я достаточно контактный человек – не стесняюсь подойти первым, сказать «спасибо» или похвалить за хорошо сделанную работу. Я не иду это делать для чего-то, я иду это делать просто искренне, потому что мне хочется познакомиться с человеком, мне хочется общаться. Если это в последствии имеет какие-то пути развития – почему нет.

Алексей Любимов, Владимир Варнава и Сергей Полунин

На самом деле, у меня балетных друзей не очень много, небалетных гораздо больше, с ними интереснее. Потому что интересных балетных людей, с которыми действительно есть о чем поговорить, очень мало. Может быть, влияет полная занятость в профессии до такой степени, что некогда нос высунуть. Хотя, разговор с действительно близкими друзьями, как правило, ни о чем. Можно просто лежать на полу и смеяться, это же состояние души – когда просто приятно. Я очень чувствительный тип и тактильный – и потрогать, и помолчать, и поулыбаться. Мне нравится, когда всё хорошо. Когда у всех всё хорошо. Мы же всем нужны здоровые и успешные. Мне очень нравится, когда так.

Балет «Paradox», хор. Юка Ойши

– Какой самый безумный поступок в жизни, который Вы совершали?

– Ну, когда был маленьким и учился в Перми, прыгал с железнодорожного моста в Каму. Таких случаев много можно вспомнить. Играли в догонялки на сваях строящегося дома. Ну, это детство. А таких вот прям безумных… Женат я был, но случайно. Мы сначала поженились, потом начали встречаться, потом развелись, а расстались только через полтора года. Всё наоборот. Безумных поступков таких, как женитьба и рождение ребенка у меня еще не было, всё предстоит, я пока не могу отважиться. Мы же меняемся, у нас за 7 лет даже кости полностью меняются, чего уж говорить о мыслях. Поэтому как можно быть уверенным и в себе, и в другом человеке. Для меня это какой-то безумный поступок. Я себе-то удивляюсь несколько раз в день, как разные люди себя веду.

Я вроде бы открытый, в то же время со мной достаточно непросто, как люди говорят. При всей открытости я как бы такой товарищ – люблю залезть в нору и не показываться никому. И в то же время один не могу. В любом случае, мне нужен человек. А кто вот этот человек – это, наверное, главный вопрос в моей жизни. Самое страшное, если он мне не встретится. Мы же приходим в этот мир одни и уходим одни…

– Сложно же быть только в друзьях и работе.

– Естественно, мы все друг за друга переживаем и желаем лучшей доли, так скажем. Никто не хочет какого-то трэша, мы все боимся его и хотим, чтобы всё у нас было хорошо. Я вот, например, за Полунина переживаю больше, чем за себя. Мне кажется, что он постоянно на грани, сложным путём идет, живет свою жизнь. Миссию-то он добрую несет, на самом деле, он почище многих людей, непосредственный, как ребенок. Но он такой человек – вне системы.

– Что держит вместе команду, которая вокруг Полунина собралась?

– Меня исключительно дружба. Если бы не дружба, это не могло бы существовать. Потому что Сережа слишком сложный тип. Он же скорпион – сам себя сожрёт и всех вокруг.

Polunin team

– У Вас были с ним какие-то стычки?

– На самом деле, нет, потому что я их не допускаю. Сергей очень чувствительный, он многих вещей тоже не допускает, именно из уважения или любви. Он с командой практически не общается, всех дистанцирует от себя. А я – то самое связующее звено, которое общается со всеми. В нашей команде и каждый сам по себе что-то представляет, но хорошо, что всё сплоченно, на позитиве, никто никому не завидует. Наоборот, все только готовы приносить. Это самое ценное и приятное.

– Вы вот готовите балет. Например, того же «Распутина». Какие возникают трудности при работе?

– Да там одни сплошные трудности. Постановочный процесс очень сложный. Пока ты найдешь требуемый элемент к исполнению, подход к нему. Одно дело, когда постановка уже готовая и есть человек, который объясняет, как и что, он знает, что делать. А когда ты не знаешь, что делать, то это тяжело. В любом случае, хореограф всегда отталкивается от артистов. С «Распутиным» всё еще омрачалось тем, что мы постоянно были в турах с другой программой. То есть, утром я давал урок, потом у нас была репетиция по спектаклю, который вечером, а в промежутке между этой репетицией и спектаклем мы ставили «Распутина».

Балет «Распутин», хор. Юка Ойши

– Если последить за Вашим инстаграмом, то Вы то здесь, то там. Вечером улетел, днем отработал спектакль. Не устаёте от такого режима?

– Мне нравится, я так мечтал, это мой стиль. Я успеваю всегда всё, но в последний момент. У меня было 2 месяца, когда я высыпался в самолете перед спектаклем, но это уже как-то совсем за гранью. Вот поэтому я так счастлив, есть не успеваю, зато счастливый. Важна расстановка приоритетов. Я научился не делать резких движений, но научился ускоряться. Когда кажется, что первая реакция должна быть «нет», я сначала вдыхаю, выдыхаю, улыбаюсь. А потом начинаю смотреть, как это всё возможно. Потому что я, как правило, соглашаюсь практически на все проекты. А потом они сами упорядочиваются.

– Какие у Вас хобби?

– Катаюсь на мотоцикле, играю в кино, в драматических спектаклях меня иногда занимают. Играл вот в «Добром человеке из Сезуана». Мне очень нравится драматический театр.

– Любой хороший артист балета должен быть хорошим драматическим артистом.

– В этом как раз моя фишка. Я же технически никаких запредельных элементов не могу исполнять, как, например, Иван Васильев или Сережа Полунин. Я технически так не оснащен, потому что я, как минимум, поздно начал заниматься балетом. Но у меня есть какие-то свои преимущества. Самое главное, что я позиционируюсь как драматический артист. Я с удовольствием бы влился в актёрскую среду, но всё это дело случая. Я достаточно прозондировал почву, но никаких крупных предложений не было. Снимался вот в «Екатерина. Самозванцы», мне дали какую-то роль называется она «магистр вожделения». Надо мной полтора месяца весь театр подшучивал из разряда «ну да, понятно, кого же еще».

– Что самое приятное в профессии артиста балета?

– Масса самых приятных вещей. Во-первых, мы всегда в хорошей физической форме, такой бонус не может не радовать. А вообще балет – это образ жизни, достаточно странный, если честно. Потому что, на мой взгляд, в нашем мире, когда люди платят деньги за то, чтобы посмотреть, как другие люди танцуют, это странновато. И вот устроиться в этом мире танцуя – очень интересная история.

Фото из личного архива Алексея Любимова.

Источник